Когда мы говорили о языках и диалектах, я рассказывал об одной из систем их различения. Эта система совсем не идеальна, и однозначного ответа вопрос, является ли что-то отдельным языком или диалектом другого языка, очень и очень часто дать не может. Но что она сделать смогла, так это дать нам связи между несколькими очень важными понятиями о явлениях, которые в нашем мире были почти всегда, и вряд ли уже куда-то денутся.
Эти явления связаны с дву- или многоязычием в обществе. И не пресдавляй себе какого-то любителя иностранных языков, который знает их, скажем, восемь. Он - явление в масштабах общества редкое, и речь идёт не о нём. Речь идёт о тебе.
Потому что ты, как и любой современный человек, в каком-то смысле создание многоязычное, потому что, во-первых, ты вырос в человеческом обществе и знаешь его законы, в т.ч. и касающиеся того, как правильно менять свою речь в какой ситуации и при каком собеседнике.
Во-вторых, в наше время общедоступное базовое образование за много лет в школе даже при самом отчаянном сопротивлении со стороны ученика что-то, да оставит в его голове на память о себе. А значит, что даже самый пропащий ученик обычно овладевает основными скиллами "литературной" разновидности языка, на котором этому ученику преподают. Не нужно, конечно, преувеличивать, и думать, что двоечник Вася станет полноправным наследником Лермонтова, отходив девять лет в школу с русским языком преподавания, но его уровень владения той версией русского языка, которую академия наук считает "правильной", значительно вырастет.
Это "во-вторых", доступное общее образование, правда, было далеко не всегда, и появилось относительно недавно, где-то в 19-м веке, а где-то и вовсе в 20-м. Общество в большинстве европейских стран до того времени было очень сильно разделено на слои, и возможности покинуть свой социальный слой в пользу другого близились к нулю. Короче говоря, крестьяне не имели больших доходов и образования, зачастую ни то, ни другое получить не могли, и стать частью относительно обеспеченного городского сословия, а то и вовсе духовенства или дворянства просто не могли. Впрочем, и среди остальных групп населения переход в другое сословие происходил очень редко. Это состояние общества вплоть до 18-го-19-го веков значило, что массы необразованого сельского населения что территориально, что социально -экономически были дичайше удалены от относительно образованных и чаще обеспеченых меньшинств, которые обычно жили в городах. Обычно это значило, что они говорили на разных языках. В самом прямом смысле, без преувеличений. Более того, разные региональные сообщества, состоявшие преимущественно из крестьян, тоже друг друга часто понимали плохо. Для связи регионов друг с другом или правящими элитами тогда чаще всего тогда прибегали к услугам священников, купцов или немногочисленных региональных элит, которые знали как язык центра, так и местный.
Отдельная история с церковью и службами. Как известно, одним из принципиальных обвинений Лютера в адрес церкви были службы на латыни, которую не понимал никто кроме священников и, иногда, малочисленных элит. Эти обвинения привели к Реформации, Тридцатилетней войне и тому, что Европа изменилась навсегда. Где-то Библию перевели на местные языки, где-то оставили на латыни. Впрочем, для "народных" языков оба случая значили одно и то же: сосуществование с более "высоким" языком религиозных текстов. Будь то латынь или же, к примеру, немецкий или шведский, идея, что религиозный текст можно изложить языком, доступным крестьянину, которого и читать-то не учили, всё же несколько попахивает идеализмом. В православных европейских странах дела обстояли похоже - в разное время религиозные тексты писались на древне- и церковнославянском, которым владело очень мало людей, и на котором никто не говорил - как так могло быть, - тема для отдельного разговора. Большинство же, как и везде, было далеко от высоких материй, и говорило на совсем другом языке.
Как видишь, без общедоступного образования мир был несколько другим. Но сосуществовать языкам в одном и том же сообществе нужно было всегда. Такое сосуществование значит не что иное, как простое "разделение труда" между языками, где одним языком пользуются в одной сфере, другим - в другой. Это обычное разделение по функциям, такое себе функциональное двуязычие, и называется оно диглоссия.
Пример с латынью в церкви и, скажем, "народным" итальянским среди прихожан этой церкви, будет очень показателен, потому что здесь ведь дело не в том, что у условного священника родной язык - латынь. Совсем наоборот. Дома он говорит на том же "народном" варианте итальянского, что и его прихожане. Просто церковная сфера в этом языковом сообществе предоставлена латыни, а сфера частного неформального общения - "народному" итальянскому. Если этот же пример рассмотреть ещё и с точки зрения разного времени, то в 20-м веке сфера науки уже давно относилась к вотчине итальянского, а не латыни, хотя в 17-м веке тот же самый священник при написании научного трактата пользовался бы именно ей - тогда именно латынь была языком научных публикаций. Это диглоссия в действии, в которой есть так называемая низкая языковая разновидность, которая используется для вполне себе неформальных сфер общения, и так называемая высокая разновидность, нужная для формальных.
Если наш итальянский священник по законам своего языкового сообщества в 20-м веке ведёт службу на латыни, то, как мы уже выяснили, его параллельные занятия наукой будут сопровожадаться публикациями на итальянском. Очевидно, что его "обычный" итальянский, которым он пользуется в неформальной обстановке, может очень разительно отличаться от итальянского языка в научной публикации. Дело может происходить, например, на Сицилии, где то, как люди говорят на улицах и магазинах, может очень слабо напоминать итальянский язык в университете Флоренции или парламенте. И при желании можно вечно вести дискуссию, является ли сицилийский диалектом итальянского или нет - пусть это делают желающие найти ответ на вечный вопрос без шансов на успех. Вне зависимости от того, независим ли от итальянского сицилийский идиом, на котором говорит дома наш священник, или же он лишь один из диалектов итальянского языка - научную литературу священник на этом идиоме писать не может. Кроме того, что это не принято, и это мало кто будет в состоянии понять, но и терминологии для объяснения сложных научных связей на сицилийском просто не будет - потому что в них никогда не было потребности. И вот для такого случая есть то, что исходя из трудов Клосса стали называть языком-крышей, и иногда по-русски называют языком-зонтиком. Это та литературная разновидность языка, которую в одном языковом сообществе принято использовать за неимением собственной ради правил, доступной, развитой и понятной терминологии и высокого стиля. Из всех литературных разновидностей языков именно итальянская - ближе всего к тому, как говорит наш сицилийский священник, который, к тому же, закончил итальянскую школу и живёт на территории государства Италия. Поэтому для него логично пользоваться именно итальянским литературным языком, ведь тот даёт возможность писать сложные тексты, да и легко доступен благодаря школьному образованию.
Таким образом, сицилийский сосуществует с итальянским, и их связывает диглоссия. Сицилийский со своими неформальными сферами - низкая разновидность, итальянский - высокая. Итальянский же "держит" для сицилийского зонтик, обеспечивая его своими правилами, лексикой и стилистическим разнообразием. Да и делает текст куда более доступным для публики.
Фишка диглоссии в том, что это очень стабильная социолингвистическая ситуация, потому что большинство людей не замечает, не думает и не понимает, что, строго говоря они пользуются разными языками в формальных и неформальных сферах. Особенно это заметно в языковых континуумах, где по разные стороны границы стран люди говорят одинаково дома, но ходят в разные школы и называют свой язык по-разному. Но на самом деле разные у них только "зонтики", просто одни склонны видеть свой домашний идиом, к примеру, как часть нидерландского языкового "целого", а другие, говорящие с родителями и друзьями абсолютно так же - например, немецкого. Такое отношение даёт стабильность, ведь люди очень и очень редко считают чужим языком ту высокую разновидность языка, на которой им преподают в школе. Наоборот, для них это - их язык, хотя что с точки зрения того, из чего язык состоит, что с точки зрения того, для чего он используется, скорее всего, язык твоего общения с родителями и друзьями и язык на учёбе, в прессе или в книгах - это, вообще-то, разные языки. Единственное значительное отличие этой ситуации от, скажем, Средневековья - это то, что часто эти идиомы благодаря общему образованию сблизились, и случаев полной непонятности высокой разновидности языка для 95% населения одной страны в мире стало намного меньше. Так что кроме того, что теперь у тебя значительно больше шансов не умереть насильственной смертью или от чумы, скажем, завтра, то за последние 700 лет появились и другие приятные новости. А вот что не изменилось, так это то, что в языковом сообществе роль высокой языковой разновидности может испольняться совершенно другим языком, как это зачастую и было раньше.
Так что ты, даже если ты из страны, которая считается одноязычной, как минимум, двуязычен (двуязычна), и это нормально. Это ситуация подавляющего большинства населения Земли.
Gd'A
Комментариев нет :
Отправить комментарий